Минус сто сорок и вечное лето.
Неважно, сколько дней в твоей жизни, важно то, сколько жизни в твоих днях.
Я успокаиваю себя, повторяя это снова и снова, когда мой образ жизни и режим на износ начинают слишком явно сокращать ресурс моего грядущего. У тебя столько жизни в каждом дне, что иному и за девять воплощений не пережить, ну же, не жадничай.
На самом деле, всё идет так замечательно, что мне просто не по себе временами, - я иногда вздрагиваю от страха, что эта счастливая иллюзия сейчас прервется звонком будильника, возвещающего о том, что пора возвращаться в опостылевшую прошлую жизнь. Я так боюсь обнаружить, что всё это мне приснилось, - моя прекрасная новая учеба, мои космически умные и взрослые мальчики, добродушный седобородый зав.отделением, толстый кот в коридоре, тоненькая Светочка, гениальная Оля, кафешка на девятой линии, кипы заполненных расчетами листов, километры кода, килограммы книг в сумке - мне хватило половины сентября, чтобы жизнь без всего этого стала для меня нереальной.
Мы идем в свою инженерную обитель на самый верх здания и проходим мимо танцующих, поющих, дерущихся, медитирующих, рисующих - нам уже не странно, что кафедра прикладной информатики находится на факультете искусств, мы привыкли. Равно как и к отсутствию столовой: здесь все по-домашнему - холодильник, чайник, микроволновка. Можно жить.
В магистратуре прекрасно то, что все знают, зачем они сюда пришли. Здесь нет места наплевательскому отношению и скуке, мы терзаем преподавателей вопросами и по часу ожесточенно спорим в коридорах. Я немножко отстаю от всех - сказывается четыре бесполезных гуманитарных года, но я очень стараюсь, рвусь к доске и часами сижу дома над лабами. За неполных три недели я узнала и поняла столько, сколько раньше и за год бы не усвоила. Я уже и не помню, что такое сон, зато тервер и матан понемногу укладываются в моей голове.
Я абсолютно счастлива.
Четыре пары матана подряд, рука черная от пасты и синяя от постоянного напряжения, в голове прекрасный хаос. Препод увлечен темой, про обеденный перерыв никто даже не вспоминает. Середина дня, десять свободных минут - я бегу подышать свежим воздухом на крыльцо, а долговязый приятель с пин-микса внезапно приносит мне горячий блин, чтобы я поела наконец, "а то голодаешь тут, а я мимо по работе пробегал". От ощущения полноты жизни наворачиваются слезы и хочется орать до боли в горле.
Потом краткий отдых, попытки хоть немножко привести в порядок голову - и три часа дискретной математики в Стеклова. Лекция усложняется в геометрической прогрессии с каждым словом преподавателя, а мы сидим плечом к плечу с моим прекрасным одногруппником Владом и толкаем друг друга чтобы не заснуть. Шутка ли - время уже к 22 часам. На выходе нас накрывает ветром с Фонтанки, и мы даже не знаем, что сказать друг другу на прощание после пережитого в эти три часа.
Сложно найти человека, который настолько не в моем вкусе внешне, но он настолько умен и приятен, что только ради него можно было бы ходить в универ; впрочем, у меня и так поводов достаточно. После лекций так не хочется расставаться, что мы хватаем Светку и идем пить пиво в ближайший бар. И никого не коробит от разговоров об учебе; обсуждаем диссертации, как большие, ей-богу. А в общем чате нашей инженерильни Дэн шлет нам смешные картинки и обещает скоро приехать; скора снова будем хохотать на паре лингвистики, пока препод не пригрозит депортацией в коридор. Ох ребятушки, откуда ж вы все на мою голову, такие замечательные?
Солнечный мальчик постоянно пишет что-то забавное; нам бы найти время встретиться, да всё как-то никак, хоть мы и пытаемся периодически договориться о конкретном времени, но вечно что-то срывается. Кто хочет - ищет возможность, кто не хочет - причину, ведь так. Я даже себя уже убедила в том, что мне это совершенно безразлично, только вот смотрю на фотографии, и внутри разверзается ад. Не встречала я раньше никогда такой улыбки и вряд ли встречу; она совсем не добрая, есть в ней что-то лукавое, ненормальное, и потому она никак не сотрется из памяти. Я бы преступила все законы - даже, черт возьми, законы физики, лишь бы еще хотя бы раз увидеть, обнять, ощутить это тепло, но меня всегда учили не навязываться людям.
Арбенина поет из колонок магнитолы о том, что "всё прекрасно, даже это". И то верно.
Я успокаиваю себя, повторяя это снова и снова, когда мой образ жизни и режим на износ начинают слишком явно сокращать ресурс моего грядущего. У тебя столько жизни в каждом дне, что иному и за девять воплощений не пережить, ну же, не жадничай.
На самом деле, всё идет так замечательно, что мне просто не по себе временами, - я иногда вздрагиваю от страха, что эта счастливая иллюзия сейчас прервется звонком будильника, возвещающего о том, что пора возвращаться в опостылевшую прошлую жизнь. Я так боюсь обнаружить, что всё это мне приснилось, - моя прекрасная новая учеба, мои космически умные и взрослые мальчики, добродушный седобородый зав.отделением, толстый кот в коридоре, тоненькая Светочка, гениальная Оля, кафешка на девятой линии, кипы заполненных расчетами листов, километры кода, килограммы книг в сумке - мне хватило половины сентября, чтобы жизнь без всего этого стала для меня нереальной.
Мы идем в свою инженерную обитель на самый верх здания и проходим мимо танцующих, поющих, дерущихся, медитирующих, рисующих - нам уже не странно, что кафедра прикладной информатики находится на факультете искусств, мы привыкли. Равно как и к отсутствию столовой: здесь все по-домашнему - холодильник, чайник, микроволновка. Можно жить.
В магистратуре прекрасно то, что все знают, зачем они сюда пришли. Здесь нет места наплевательскому отношению и скуке, мы терзаем преподавателей вопросами и по часу ожесточенно спорим в коридорах. Я немножко отстаю от всех - сказывается четыре бесполезных гуманитарных года, но я очень стараюсь, рвусь к доске и часами сижу дома над лабами. За неполных три недели я узнала и поняла столько, сколько раньше и за год бы не усвоила. Я уже и не помню, что такое сон, зато тервер и матан понемногу укладываются в моей голове.
Я абсолютно счастлива.
Четыре пары матана подряд, рука черная от пасты и синяя от постоянного напряжения, в голове прекрасный хаос. Препод увлечен темой, про обеденный перерыв никто даже не вспоминает. Середина дня, десять свободных минут - я бегу подышать свежим воздухом на крыльцо, а долговязый приятель с пин-микса внезапно приносит мне горячий блин, чтобы я поела наконец, "а то голодаешь тут, а я мимо по работе пробегал". От ощущения полноты жизни наворачиваются слезы и хочется орать до боли в горле.
Потом краткий отдых, попытки хоть немножко привести в порядок голову - и три часа дискретной математики в Стеклова. Лекция усложняется в геометрической прогрессии с каждым словом преподавателя, а мы сидим плечом к плечу с моим прекрасным одногруппником Владом и толкаем друг друга чтобы не заснуть. Шутка ли - время уже к 22 часам. На выходе нас накрывает ветром с Фонтанки, и мы даже не знаем, что сказать друг другу на прощание после пережитого в эти три часа.
Сложно найти человека, который настолько не в моем вкусе внешне, но он настолько умен и приятен, что только ради него можно было бы ходить в универ; впрочем, у меня и так поводов достаточно. После лекций так не хочется расставаться, что мы хватаем Светку и идем пить пиво в ближайший бар. И никого не коробит от разговоров об учебе; обсуждаем диссертации, как большие, ей-богу. А в общем чате нашей инженерильни Дэн шлет нам смешные картинки и обещает скоро приехать; скора снова будем хохотать на паре лингвистики, пока препод не пригрозит депортацией в коридор. Ох ребятушки, откуда ж вы все на мою голову, такие замечательные?
Солнечный мальчик постоянно пишет что-то забавное; нам бы найти время встретиться, да всё как-то никак, хоть мы и пытаемся периодически договориться о конкретном времени, но вечно что-то срывается. Кто хочет - ищет возможность, кто не хочет - причину, ведь так. Я даже себя уже убедила в том, что мне это совершенно безразлично, только вот смотрю на фотографии, и внутри разверзается ад. Не встречала я раньше никогда такой улыбки и вряд ли встречу; она совсем не добрая, есть в ней что-то лукавое, ненормальное, и потому она никак не сотрется из памяти. Я бы преступила все законы - даже, черт возьми, законы физики, лишь бы еще хотя бы раз увидеть, обнять, ощутить это тепло, но меня всегда учили не навязываться людям.
Арбенина поет из колонок магнитолы о том, что "всё прекрасно, даже это". И то верно.
