Минус сто сорок и вечное лето.
Так много мыслей, так мало текстов. Мне бы очень хотелось писать сюда всё, что роится в моей голове, но никак не собрать вместе мысли, время и вдохновение. Я записываю обрывочные наблюдения и идеи в маленький нелинованный блокнот, самый чудесный из всех, что у меня были, но ничего из записанного не расшифровываю, увы.
Мне уже почти на месяц задерживают зарплату, диплом почему-то упорно сам себя не пишет и, кажется, даже сопротивляется, когда его пытаюсь писать я. На этой неделе начинаются госы, личная жизнь представляет из себя что-то непонятное, но мне хорошо, мне так хорошо, как давно не было. Я катаюсь на велосипеде днями и ночами, проникаюсь глубокой симпатией к каждому встречному, а на все проблемы реагирую даже спокойнее, чем Карлсон; тот хотя бы что-то твердил про "пустяки, дело житейское", а я просто улыбаюсь и пожимаю плечами.
Проблемы? Нет, не слышал. И даже задумываться не собираюсь; если проблему невозможно решить, о ней лучше всего забыть и не вспоминать, это такой шаг к обретению нирваны, его надо было уже сделать когда-нибудь. Окончательно отказываюсь от ношения кислой рожи: это и окружающим не очень приятно, и самому себе тяжесть лишняя на плечи. Осенью меня, конечно же, опять прибьет сезонной депрессией, но сейчас я намерена взять всё от этого лета. Такие погоды стоят, какая еще грусть?
Запоздалая весна торопится вскружить голову, и я опять влюблена - не всерьез, самую малость, совсем чуть-чуть, в самый раз для того, чтобы чувствовать себя счастливой. Этот наркотик опять действует сильнейшим образом, и я не устаю этому удивляться. Мне просто физически необходимо постоянно быть в состоянии влюбленности, чтобы не чувствовать, как меня пожирает ржавчина времени. Но только не заходить слишком далеко, не трогать руками, любоваться издалека; помнить о том, кто рядом и кому надо хранить верность. В этом есть совершенно особый кайф недозволенности, ощущения грани, на которой ты стоишь и чувствуешь, как тебя качает из стороны в сторону. И держаться, держаться, держаться до последнего - мне всегда отвечают взаимностью на мои глупые спонтанные чувства, так уж мне сомнительно везет.
Для меня уже нет особого интереса бросаться в этот омут с головой, куда приятнее стоять на берегу с закрытыми глазами, вдыхать свежий холодный воздух, слизывать редкие соленые капли с губ и мечтать утонуть прямо здесь и сейчас.
В субботу мне повезло встретить рассвет на заливе. Я лежала глазами в небо после сотни проеханных километров и крутила в голове Ундервуд - "мне так хорошо с тобой, и я внутри такой пустой", только мне было хорошо самой по себе, в полном одиночестве, только я и велосипед. Я бы хотела разделить с кем-нибудь этот момент, но не сложилось; впрочем, это, пожалуй, к лучшему.
Четыре двадцать семь на моих часах, небо опять голубое и без облаков. Я сойду с ума от счастья в ближайшее время, пожалуй.
Мне уже почти на месяц задерживают зарплату, диплом почему-то упорно сам себя не пишет и, кажется, даже сопротивляется, когда его пытаюсь писать я. На этой неделе начинаются госы, личная жизнь представляет из себя что-то непонятное, но мне хорошо, мне так хорошо, как давно не было. Я катаюсь на велосипеде днями и ночами, проникаюсь глубокой симпатией к каждому встречному, а на все проблемы реагирую даже спокойнее, чем Карлсон; тот хотя бы что-то твердил про "пустяки, дело житейское", а я просто улыбаюсь и пожимаю плечами.
Проблемы? Нет, не слышал. И даже задумываться не собираюсь; если проблему невозможно решить, о ней лучше всего забыть и не вспоминать, это такой шаг к обретению нирваны, его надо было уже сделать когда-нибудь. Окончательно отказываюсь от ношения кислой рожи: это и окружающим не очень приятно, и самому себе тяжесть лишняя на плечи. Осенью меня, конечно же, опять прибьет сезонной депрессией, но сейчас я намерена взять всё от этого лета. Такие погоды стоят, какая еще грусть?
Запоздалая весна торопится вскружить голову, и я опять влюблена - не всерьез, самую малость, совсем чуть-чуть, в самый раз для того, чтобы чувствовать себя счастливой. Этот наркотик опять действует сильнейшим образом, и я не устаю этому удивляться. Мне просто физически необходимо постоянно быть в состоянии влюбленности, чтобы не чувствовать, как меня пожирает ржавчина времени. Но только не заходить слишком далеко, не трогать руками, любоваться издалека; помнить о том, кто рядом и кому надо хранить верность. В этом есть совершенно особый кайф недозволенности, ощущения грани, на которой ты стоишь и чувствуешь, как тебя качает из стороны в сторону. И держаться, держаться, держаться до последнего - мне всегда отвечают взаимностью на мои глупые спонтанные чувства, так уж мне сомнительно везет.
Для меня уже нет особого интереса бросаться в этот омут с головой, куда приятнее стоять на берегу с закрытыми глазами, вдыхать свежий холодный воздух, слизывать редкие соленые капли с губ и мечтать утонуть прямо здесь и сейчас.
В субботу мне повезло встретить рассвет на заливе. Я лежала глазами в небо после сотни проеханных километров и крутила в голове Ундервуд - "мне так хорошо с тобой, и я внутри такой пустой", только мне было хорошо самой по себе, в полном одиночестве, только я и велосипед. Я бы хотела разделить с кем-нибудь этот момент, но не сложилось; впрочем, это, пожалуй, к лучшему.
Четыре двадцать семь на моих часах, небо опять голубое и без облаков. Я сойду с ума от счастья в ближайшее время, пожалуй.