Минус сто сорок и вечное лето.
Лето в Петербурге, кажется, отменено кем-то всемогущим. Во всяком случае, я давно не припомню года, когда летними ночами изо рта вырывался пар, освобождая в легких место для обжигающе ледяного ночного воздуха. Когда дорога идет в горку, контраст между горячим нутряным воздухом и холодным ветром в лицо становится еще заметнее.
Никого уже не удивляет то, что я в буквальном смысле живу на работе - ем, сплю и провожу там гораздо больше времени, чем в каком-либо из своих домов. И нет, я совсем не устала, ничуть, это просто ночь раскрашивает мои глаза в свои иссиня-черные цвета, наносит серый маскировочный флёр на мое лицо.
Когда мне выпадает шанс по-человечески поспать, я валяюсь до вечера, будучи не в состоянии встать. Кажется, день окончательно отверг меня, передав все полномочия по мои делам ночи.
Мне совсем ничего не нужно - только час на обеденный перерыв, тридцать километров ежедневной велосипедной прогулки, литр молока в день и свитер моего прекрасного админа. Толстая ткань насквозь пропитана запахом его тела, его сигарет, его волос, и я часами делаю глубокие вдохи, уткнувшись носом в черно-зеленый рукав. Я еще не встречала человека, запах которого был бы прекраснее и выразительнее. Я могла бы найти его по запаху среди тысяч других людей, словно специально обученная ищейка.
Я стараюсь избегать смен с ним, но иногда ночь все же сводит нас вместе. Я не могу противостоять искушению прислониться губами к его макушке и раз за разом обводить подушечками пальцев узор татуировки на руке. Долгими минутами я стою сзади него, уткнувшись носом в его густые волосы, а он сжимает мои запястья своими длинными узловатыми пальцами. Мы не говорим ни слова, и в гнетущей тишине я слышу скрежет тугой пружины, скручивающейся в моей груди.
Третий месяц между нами нет ничего серьезнее этих мучительных скованных объятий.
Не сговариваясь, вместе выходим вдохнуть свежего воздуха на заднее крыльцо и там подолгу стоим, прижавшись друг к другу и стиснув зубы, чтобы не тревожить своими глупыми словами ночную тишину. Я касаюсь пальцами кожи на его спине и пьянею от тепла, исходящего от его тела. Воздух вокруг кажется дрожащим, как в летний день, когда от асфальта медленно поднимается жар. Одна искра, одно неосторожное движение - и всё наше целомудрие полетит к чертям, окажется погребенным под грузом накопленной страсти, а от нас, скорее всего, не останется ничего, мы просто расщепимся на микроскопические частицы.
После смены колёса моего велосипеда мчат меня со скоростью 40 км/ч, и я взрываю ночную тишину своим криком. К горлу подступает тошнота, дыхание становится самой тяжелой работой в мире.
Земля, как и зачем ты носишь меня и таких, как я?
Никого уже не удивляет то, что я в буквальном смысле живу на работе - ем, сплю и провожу там гораздо больше времени, чем в каком-либо из своих домов. И нет, я совсем не устала, ничуть, это просто ночь раскрашивает мои глаза в свои иссиня-черные цвета, наносит серый маскировочный флёр на мое лицо.
Когда мне выпадает шанс по-человечески поспать, я валяюсь до вечера, будучи не в состоянии встать. Кажется, день окончательно отверг меня, передав все полномочия по мои делам ночи.
Мне совсем ничего не нужно - только час на обеденный перерыв, тридцать километров ежедневной велосипедной прогулки, литр молока в день и свитер моего прекрасного админа. Толстая ткань насквозь пропитана запахом его тела, его сигарет, его волос, и я часами делаю глубокие вдохи, уткнувшись носом в черно-зеленый рукав. Я еще не встречала человека, запах которого был бы прекраснее и выразительнее. Я могла бы найти его по запаху среди тысяч других людей, словно специально обученная ищейка.
Я стараюсь избегать смен с ним, но иногда ночь все же сводит нас вместе. Я не могу противостоять искушению прислониться губами к его макушке и раз за разом обводить подушечками пальцев узор татуировки на руке. Долгими минутами я стою сзади него, уткнувшись носом в его густые волосы, а он сжимает мои запястья своими длинными узловатыми пальцами. Мы не говорим ни слова, и в гнетущей тишине я слышу скрежет тугой пружины, скручивающейся в моей груди.
Третий месяц между нами нет ничего серьезнее этих мучительных скованных объятий.
Не сговариваясь, вместе выходим вдохнуть свежего воздуха на заднее крыльцо и там подолгу стоим, прижавшись друг к другу и стиснув зубы, чтобы не тревожить своими глупыми словами ночную тишину. Я касаюсь пальцами кожи на его спине и пьянею от тепла, исходящего от его тела. Воздух вокруг кажется дрожащим, как в летний день, когда от асфальта медленно поднимается жар. Одна искра, одно неосторожное движение - и всё наше целомудрие полетит к чертям, окажется погребенным под грузом накопленной страсти, а от нас, скорее всего, не останется ничего, мы просто расщепимся на микроскопические частицы.
После смены колёса моего велосипеда мчат меня со скоростью 40 км/ч, и я взрываю ночную тишину своим криком. К горлу подступает тошнота, дыхание становится самой тяжелой работой в мире.
Земля, как и зачем ты носишь меня и таких, как я?